Если хочешь стать королем класса, найди нынешнего и выруби его на глазах у всех. Весь этот цирк, обязана видеть его девчонка, чтобы у нее сопли ручьями из ноздрей текли от понимания, какое же ничтожество она выбрала себе в спутники.
Мириться со статусом «паренька из прошлого», Дэйв Пеккард не собирался. Они и так забрали его право на спортивное будущее, не оставив даже места на скамейке запасных. Он больной ублюдок, мать вашу? Больной ублюдок?! Да, черт возьми, да! И вы, все вы, пидоры и шлюхи, не забываете напоминать ему об этом каждый день!
Если твоя шиза, не дает тебе нормальной жизни, попробуй с ней подружиться. Правда, попробуй. Поговори с ней, и попроси о помощи…
Вместо здоровой уверенности в собственных силах, получаем манию величия.
Вместо позитивного настроения, полнейший восторг, от любой приятной мелочи.
Вместо права быть просто славным малым, статус Нового Короля. Бангорский Дьявол, не может быть простым симпатичным чертенком, и Боб Стокер, обязан это усвоить здесь и сейчас, в школьном коридоре на глазах у всего класса.

Пинок под дых прямо с ноги, металлическим носком военного ботинка. Еще один, по почкам, пока парень не зайдется жалобным стоном.

-- Кого ты назвал патлатой выскочкой, педик? Кого, блять, тухлодырое ничтожество?!

Пеккард обходит свою жертву кругом. Прекрасно… Прекрасно! Он и сам получил от Бобби в челюсть пару раз, да и бровь тот ему рассек неплохо. Рожа до сих пор горит так, словно Пеккарда приложили ебальником к раскаленной сковороде.
Лежачих не бьют, говорите? А Дэвиду по хрен, он теперь устанавливает правила. Сейчас он здесь бог… или, кто-то хочет это оспорить?
-- Вы слышали? Он первый начал! – Орал квотербек, ударяя себя кулаком в грудь, -- Он первым развел этот, мать его, конфликт, как вы любите выражаться…

Никто не решается сказать слово против, все просто молчат, с жалостью поглядывая на Бобби.

-- Тони! – Он обращается к другу детства, приближается, заглядывая прямо в глаза, -- Ты же все слышал, верно?
-- Верно, Дэйв.
-- Я ничего такого не делал, так?
-- Так, Дэйв.
-- Он сам первым кинулся на меня, да?
-- Да, Дэйв…
-- Пиздешь… -- Хрипит в ответ Боб, сплевывая кровь на глянцевый каменный пол, -- Это ты развел тут спектакль, и у меня есть куча свидетелей. Тебе пиздец, чувак, ведешь себя, как абориген из африканского племени людоедов…
-- В натуре?! – Глаза Дэвида загораются еще большим бешенством, теперь они пытливо всматриваются в лицо каждого из присутствующих, может, кто и правда посмеет выступить в защиту поверженного короля? Что там у него было в заслугах?  Хорошие оценки, занимался легкой атлетикой… нашел, блять, чем, все знают, что это спорт для девчонок – гимнастки были гибкими как медный прут, закинь ей ногу за плечо и еби в свое удовольствие… А она тебе: Oh, yes, Daddy, yes! Этот спорт не для нормальных парней…
-- Дэвид Пеккард! – Громогласно раздался голос учителя химии, мистера Миллера. Сухощавый, но довольно суровый мужчина, решительно направлялся в сторону потасовки, заставляя учеников прижаться спинами к стене, -- Что здесь происходит?

Ну, ой… Ничего серьезного, право слово. Два бойцовских петушка не поделили территорию. Один оказался тупо деревенским петухом, а второй чрезмерно агрессивным, со шпорами на лапах.

-- Ничего особенного, сэр. – С надменной улыбкой, отозвался юноша, слизывая кровь со своих губ, -- Мы немного повздорили с Бобби, такое случается иногда…
Кто-то все же догадался помочь подняться парню на ноги. Без сочувствующих тут не обойтись, о, да.
-- Я жду вашего отца завтра же, в кабинете директора, мистер Пеккард, а вы… -- Мистер Миллер еле сдерживался, чтобы не влепить малолетнему дураку оплеуху и от себя, -- Шагом марш в кабинет психолога, прямо сейчас, живо! А вы чего уставились? Перемена закончилась, все по классам! – Уже громче заговорил Миллер, разгоняя местных любопытствующих зевак.
Мужчина, все же, не удержался, подхватывая Дэйва под локоть, и едва ли не волоком таща по коридору.
-- Не хотите идти сами, юноша, придется вам помочь…

Что сейчас творилось в голове Дэвида Пеккарда? Армагеддон.

-- Ю-хууу! Мистер Миллер, а вы тот еще шалун… -- Дэйв не сопротивляется, но и не идет послушным козликом вслед за пастухом. Он скорее просто позволяет тянуть себя, тащить, тягать, он совершенно расслаблен, -- Вы видели? Нет, видели?! Наш учитель химии, тоже педик, прям как Бобби… Собирается меня наказать. А куда он меня ведет? Наверное, в кабинку мужского сортира, чтобы я опустился на колени, и прочитал ему отче наш с членом во рту… И вот тогда, мистер Миллер отпустит мне мои грехи, да?!

Поток столь мерзких предположений, прервала звонкая оплеуха, по юношескому лицу.

-- Избалованный щенок… -- Прошипел мужчина, поправляя воротничок своей идеально выглаженной рубашки, -- Твой отец – уважаемый в городе человек. Его знают, не только как хозяина лесопилки, но и как справедливого, ответственного руководителя… в Торрансе нет ни одного человека, кто сказал бы хоть что-то плохое в сторону мистера Пеккарда, но ты – единственное, самое грязное и мерзкое пятно в его биографии, Дэвид. И да простит меня твой отец, пусть меня уволят за мои слова, но такого дерьма, старшая школа Торранса давненько не видывала…

Дэйв смеется, беззвучно, тряся кутлатой головой. Что он городит? Какое еще дерьмо?

-- Да сам ты дерьмо, вонючий старик…
-- Мисс Уилсон ждет тебя, Дэйв. И скажи спасибо, что твой отец – Мишель Пеккард.

С этими словами, мужчина разворачивается на каблуках, и направляется по коридору, прямо в класс химии. Вонючий ублюдок, дерьмо? Видимо, юноша говорит о том, что видит каждый день в зеркале.

*** *** ***

-- Мисс Уи-и-илсо-о-он…
Перед тем как войти, он постучался. Она сидела прямо за столом, совершенно спокойная, в стадии ожидания вестимо.
-- Я могу войти? Могу поговорить о том, что меня так волнует?..
По подбородку Пеккарда, стекает алая полоска, разумеется, заглянуть в школьный медпункт, ему никто не предложил.

Как же аппетитно ее новая знакомая уплетала чизкейк… Кэрри, словно огорченно поджала губы и раздула небольшие ноздри, в желудке предательски заныло.

Накорми меня, сучка. --  Зловещим рыком, послышался в голове голос братца, -- Накорми меня, иначе, богом клянусь, я испорчу этот чертов день, вам обоим – тебе и твоей новой подружке!

Ты не посмеешь, мы оба это знаем.

Серьезно?..

Неожиданно Кэрри громко рыгнула, тут же закрывая рот салфеткой. Просто рыгнула, не блеванула на стол, если что. И это все после вопроса – откуда она.

Ты кретин!

О, я и пернуть могу. Хули нам, пацанам.

Не надо!

Тогда накорми меня! Просто дай мне поесть, и я оставлю вас обоих в покое…

-- Извини. – На нее тут же обернулись все немногие присутствующие, -- Извини… Надеюсь, я не испортила тебе аппетит. Я сейчас отвечу на все твои вопросы, милая, только вот, закажу себе все же перекусть чего-нибудь. Знаешь, я так подумала глядя на тебя, а чего бы и не сделать сегодня разгрузочный день, в честь нашего знакомства? Разгрузочный, но наоборот – загрузочный, значит…

Итак, чего ты хочешь, Оскар? Пидорасина гнойная...

Открой чертово меню…

Кэрри мило улыбается, пока листает пожелтевшие странички.

-- Я тоже люблю Джона Леннона, жаль, очки мне не пойдут… А местные мальчишки, они…

Давай-давай, обосри меня, дорогая.

А что ты так запереживал, понравилась моя новая подруга? Увы, ты просрал свой шанс.

Да бл…

-- …не стоят твоего внимания. Не хочу показаться меркантильной… Но я и есть меркантильная, относительно местных мальчиков. Потому что в их головах, лишь жажда секса, и как сэкономить на понравившейся девочке. Так что, если тебе не понравится ни один из них, это скорее во благо… Впрочем, я в принципе бываю злой. – Хищно усмехнулась Кэрри, -- До одури злой…

-- Итак, что-нибудь еще? – Спросила, подошедшая к ним официантка.
-- О, да! – Воскликнула Хорн, чуть наклоняя голову и радужно улыбаясь, -- Мне, пожалуйста, вишневый пирог, еще два шарика фисташкового мороженного, горячую карамельную булочку, молочный коктейль с кокосом и ванилью, а еще два кусочка торта «муравейник», и полейте их сгущенными сливками…

Отправив официантку со своим не заказом, а просто заказищем, Кэрри снова обратилась к Доре.

-- Ты должна попробовать этот торт – он просто великолепен!

Однако, пришло время отвечать на вопросы… точнее, лгать, что ей, впрочем, приходилось делать довольно часто, однако это вовсе не значило, что Кэрри нравилось пиздаболить тем, кого она уважала.

-- Я из Портленда, там живут мои родители. Они много работают, поэтому, я чаще бываю здесь, чем дома… да, Торранс стал мне родным. Дядюшка – ближе отца… Оскар… Ну, с ним тоже лажу иногда. – Она вздыхает, надеясь, что ее пытка закончилась, и снова поднимает глаза на Дору, -- А можно вопрос?.. Почему ты не носишь макияж? У тебя аллергия, ты не умеешь краситься или же просто не любишь? У тебя такое милое личико…

Да, необычное, и форма носа интересная… Однако из маленьких нюансов и создается истинная красота.

-- Я не солгу…
Она ждет, всем своим существом прижимаясь к нему, словно мечтая срастись, тревожно заглядывает в глаза, пытаясь отыскать там истину, о которой, они и так знали – в этом Джонатан был прав.
Она слышит, как участилось его дыхание, и их собственный пульс сбился с ритма, едва они вдохнули запах его мягких волнистых волос, а он все тот же – шоколад и сигареты. Визуально, молодой мужчина ничуть не изменился и вместе с тем, казался таким… затравленным? Не кем-то, но собой. Неужели, это правда, и он винит себя в том, что случилось три года назад?
Ему слишком тяжело, слишком больно. Горячо? Нервно? Сладко? Как именно?
Кэрри не отпускает его еще несколько секунд, ластясь как домашняя кошка к любимому хозяину.

Обними, согрей, подчинись… Дикость.

Она хотела его, нет, не только как мужчину, а обладать им целиком, без остатка. Быть может и себе позволить раствориться в том, кто занимал ее мысли всецело тогда, когда она было совсем еще девочкой.
Для Джонатана происходящее сродни извращению. Кэрри и Оскар Хорн – вирус, что растекся по чужим жилам, застывая непробиваемыми кристаллами.
Но Джонатан еще борется с этим, и кто знает, быть может, если бы не эта встреча, у него бы еще был шанс на побег, но увы, поздно. Слишком поздно.

Кэрри отошла от мужчины на шаг и замерла.

Ну и что ты собираешься делать, детка? Не надо… Не надо, Кэрри.

Однако Оскар и сам не желает покидать Стоуна так быстро. Он скучал не меньше, но его любовь была гораздо мудрее и не настолько эгоистична – все как всегда.

Сначала, она собиралась закричать, затопать ногами и сказать, что это он… он виноват во всех ее страданиях! Потому что он не остановил их тогда… Нет, не когда она его поцеловала, а когда близнецы сбегали из парка. Не удержал, и позволил ей, Кэрри, влюбиться в другого мужчину, не заслуживающего и грамма ее обожания и преданности.
Не Джонатан стал ее первым любовником, и в этом он тоже был всецело виноват! Виноват! Виноват!
Его страх не позволил им быть вместе и поэтому, Кэрри ощущает себя такой использованной, грязной, изнасилованной и бесконечно нелюбимой.

Она хотела закричать, хотела… Но была, к счастью, не настолько глупа, чтобы оттолкнуть Джонатана от себя еще дальше.

Ее пальцы легко скользят в нагрудный карман рубашки, выуживая оттуда знакомый перламутровый футляр. Она умеет красить губы не глядясь в зеркало -- он должен это помнить. Сначала на палец, потом на середину губ… Как учила ее мама. Только вот с возрастом, девочка поняла, она и Диана, на самом деле совершенно разные. Ее мать то и дело сдавалась, не желая бороться за себя и свое счастье. Но Кэрри Хорн, ох, Кэрри! Она не будет искать смерти, она сама, сука, маленькая смерть…

-- Хорошо, -- снова подходя к мужчине, со спокойной улыбкой говорит девушка, и оставляет на уголке его теплых губ алый отпечаток, -- Я не трачу ее на кого попало… -- Добавив следом, Кэрри разворачивается и… уходит.
Да, они уходят оба, едва ли не вприпрыжку, звонко напевая какой-то попсовый мотив о любви. Шлепая подошвой старых кедов, с приклеенным пластырем на коленке, в рубашке на пару размеров больше. Они садятся на велосипед, и вытирают губы тыльной стороной ладони, теперь на их руке, красная полоса.

-- Звоните, если нужно будет что-нибудь еще! – Машут рукой, широко улыбаясь.

Почему ты не закричала?
Потому что я умная девочка.
И как ты думаешь, что он будет делать?
Не знаю, Оскар, я ничего не знаю…

Она и правда не знала, захочет ли Джонатан увидеть их снова. Третьей случайности не будет – факт, а это значит, что кто-то из них будет должен сделать первый самостоятельный шаг навстречу.

[align=right]Нас таких до хрена. И выходит, что мы -
Для соседей ядрёная сила.
Если завтра война – подождём до зимы
И возьмём супостата на вилы.
Исторически мы - несчастливый народ.
Что не царь – то масон из Германии.
То курить заставляет, то земли пропьёт,
То грозит нам свобод обрезанием.
То, что нас до сих пор душит пьяный угар
В лопухах европейских обочин,
Мы ещё обвиняем монголо-татар.
Но уже сомневаемся очень.
(С. Трофимов)[/align]
Многим приходил в голову абсолютно дурацкий вопрос о том, о чем думают маленькие дети, еще не освоившиеся в этом мире. Не совру, если скажу, что подобные глупости никогда не интересовали. Из курса возрастной психологии еще во времена учебы стало
понятно, что ребенок начинает мыслить еще с внутриутробного периода развития. Другой вопрос, что это трудно отнести к привычному толкованию мышления. Ну, впрочем, ладно, сейчас речь совершенно не о том. К чему я заговорила о детях? Месяц после пробуждения, а память безбожно хромает, почему-то трудно дается именно кратковременное запоминание. Подозреваю, что в этом виноват не столько «Анабиоз», сколько постоянное напряжение в попытке осознать, как и что теперь происходит даже в
бытовых мелочах, не говоря уже о запоминании тонны свалившейся, как снег на голову, информации. Так вот, о младенцах (да, да попытка номер два… хм… или три… ладно, не суть важно… хотя…), вся наша троица чувствовала себя абсолютно неприспособленными к произошедшим изменениям, коснувшимися абсолютно всех сфер жизни. Самое обидное, что даже в собственной специализации я ощущала себя даже не студенткой, а абсолютно желторотым дилетантом, способным разве что спокойно поставить укол, вопрос только в том, кому на русской базе вообще могли быть полезны подобные умения. Радовало только (сомнительный повод для веселья, если честно), что учили нас охотно и относительно терпеливо, правда пару раз, еле слышно, удавалось распознать откровенные нецензурные замечания в адрес пещерных или отмороженных людей. Волновало не это. В конце концов, каждый имеет право на выражение собственных эмоций, а вот то, как именно их выражать и в чьем присутствии – это только вопрос воспитания и немножечко самообладания.
Настоящее веселье начиналось, если нам удавалось дорваться до хоть какого-то подобия физических тренировок. Увлеченно развлекаясь втроем, мы не однажды замечали любопытные носы обитателей «Мирного», нагло торчащие из-за приоткрытой двери. Ничем странным мы не занимались, ей богу. Подумаешь, вдвоем с Катериной однажды обхитрили Алексея (подозреваю, что обладающий порой терпением святого Будды, Тринадцатый, просто подыграл двум расшалившимся дамочкам). В общем,
любопытные застали именно тот момент, когда Тармашева разминала икроножные мышцы вальяжно развалившегося на мате брата, а я стягивала с мужчины футболку, намереваясь хорошенько промять шею и плечевой пояс. Не знаю, чего могли понадумать
эти самые наблюдатели, но нас это уже мало касалось. С тех самых пор наше уединение старались не прерывать без предупреждения – и то плюс, да и заинтересованных взглядов стало гораздо меньше, остались только любопытные, да и те предпочитали ни с кем из не святой троицы, как мы шутливо себя называли, наедине не оставаться… И правильно, так безопаснее. Инстинкт самосохранения – одна из движущих сил эволюции.
Кстати, об инстинкте и безбашенности. Была среди нас одна отдельно взятая особа с абсолютно дурной, но бесспорно гениальной способностью влипать в неприятности и искать приключения на свою пятую точку (весьма аппетитную и симпатичную, впрочем, к
делу это совершенно не относится). Или я слишком хорошо знала Тармашеву, или она никогда не умела врать. Хотя, мужчинам врать не сложно, достаточно научиться дурить голову, а вот со мной подобные фокусы уже не прокатывают, ибо прекрасная (свято в этом убеждена) половина человечества чаще думает головой, вопреки нагло бытующему мнению о женской логике, распространенному все теми же закомплексованными мужчинами. На эту тему можно распинаться практически бесконечно, главное, найти благодарного слушателя, но я снова отклонилась от своего рассказа. Чем больше Кейт делает вид, что не занята ничем особенным, тем явнее у девушки назревает какой-то план.
Внимательно пронаблюдав и проанализировав ситуацию, я поняла, что дело тут совсем нечисто. Первым порывом было душевно поговорить с Тринадцатым, посвятив его в собственные догадки, но эта мысль отпала само собой. При всем моем уважении к
старшему товарищу, он прежде всего мужчина, да еще и военный, по умолчанию не способный на хитрости. Вот прижмет он сестру к стенке… нахрапом, аки танк… и что, спрашивается? Девочка найдет, чем отвлечь его внимание, на этом дело-то и кончится.
Очередная потеря времени и не более того. И вот день Икс (лично я предпочла бы назвать его днем «Х», в честь согласной русского алфавита, с которой начинается одно из любимейших матерных ругательств русскоязычной части мира) Катерину поперло
(простите за мой французский) на подвиги. Девочка (вот реально ребенок, при всех своих тридцати внешне и еще тридцати в запасе) куда-то брела с упорством достойным наверняка вымерших уже баранов. Не просто баранов, а передовых производителей всея отары. Хотелось просто догнать, перекинуть через коленку и отшлепать, как следует, чтобы потом с неделю так и лежала пластом на кровати, животом вниз. Однако, как человек с медицинским образованием, я прекрасно знала, что попа и мозг совершенно не связаны, соответственно, урок не будет усвоен должным образом. И как только Тармашеву немного отпустит, все повторится сначала. Придется лупить девочку с завидной периодичностью в два-три дня. Это уже какой-то кружок бдсм-щиков выходит, на нас итак уже нервно косятся. Осталось уйти в снега и организовать палаточный лагерь – скит, выдумав новую религию и культ кнута и пряника…, к примеру, но и там нет гарантии, что Кейт не потянет на очередные подвиги.
Так что придется идти следом, и желательно не попадаться на глаза, иначе гордячка взбрыкнет, как молодая норовистая кобылка, и тогда точно придется перекидывать через коленку. Хм… видимо, меня идея-таки зацепила, надо подумать об этом на досуге.
Я, честно говоря, не знаю, как мы добрались до нужного Тармашевой места, и как вообще меня еще не заметила бредущая впереди девушка. И все же, психику подруги надо проверить, ибо ей оказалось мало посмотреть на огромное здание, но понадобилось еще и лезть внутрь. Еще и через вентиляцию. Нет уж, Екатерина Игоревна, даю вам торжественную клятву, что проверю вашу шальную голову на предмет психического здоровья, ибо определенные подозрения и догадки уже в наличии!
Ползанье по вентиляции было для меня сущим кошмаром. Теснота, необходимость держаться на расстоянии и при этом попытка не запутаться, следуя маршрутом, проложенным «пионершей» нынешнего экстрима. Знаешь ли ты Фейт, что тебе нужно было организовывать бюро экстремальных развлечений, давно бы уже сколотила приличное состояние, не меньшее, чем у моего покойного отца.
Как и стоило ожидать, приключение не могло закончиться без неприятностей. Грохот заставляет уже не таясь ускориться, подаваясь вперед, разрывая данную Тармашевой фору. Пролом в решетке приличный. Максимально аккуратно оглядываюсь, а потом спрыгиваю на пол, стараясь не упасть на лежащую брюнетку.
- Ну что, добилась своего, солнышко? Какого Барлога тебе не сиделось на «Мирном»? – трагическим шепотом, который прекрасно отражают голые стены незнакомого помещения. – Ты хоть знаешь, где мы оказались? Лично я – нет, и знать не хочу. Нужно прятаться, ибо грохот был неплохим, и бежать отсюда, как можно скорее, - склонившись, ощупываю ногу Фейт, стараясь определить конкретное место повреждения. И едва только это удается, как тишину незнакомого коридора нарушают
шаги. Идиотизм чистой воды! Вот почему Кате дали прозвище Фейт, когда у нее на лбу написано явное второе имя «Катастрофа»! Вспоминая про себя все самые грязные и трехэтажные русские слова, хватаю Тармашеву под мышки, наивно надеясь отсидеться за
первым попавшимся углом. Только бы прошли мимо, а там уже можно придумать, как забраться назад и совершить обратный путь. Все-таки Катя нарвалась, уж лучше я буду проводить профилактику дурных идей раз в несколько дней, чем регулярно попадать в
такие глупые ситуации.