САМАЯ ОБАЯТЕЛЬНАЯ УЛЫБКА ЖУРНАЛИСТСКОГО ПОДПОЛЬЯ

---

Bartholomew Ray  |  Бартоломью Рей
— Ты уверен, что все это правда?
— Я уверен, что все это журналистика.
- Терри Пратчетт "Правда"

маглорождённый, 24-32, корреспондент в газете "Люмос" | James McAvoy смена внешности

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

Семью Рэй не сбросишь со счетов, хотя порой очень хочется. Она незримо стоит у руля всего сущего, деликатно держит ладонь на плече даже больших политиков, вынужденных помнить, какой вес или невесомость могут придать их словам и какой образ нарисовать для обывателей. Нет, семья Рэй не криминальные авторитеты, видите, они не приставляют к затылку жертвы пистолет c взведённым курком. Всего лишь кладут ладонь на плечо с ощущением бульдожьей хватки и ласково напоминают о тв-рейтингах. О популярности, которую так легко получить и потерять. Всего лишь пара распоряжений сверху, господин сенатор. Всего лишь маленький ролик в прайм-тайм.

Тем более досадно, что в волшебном мире никто знать о них не знает. У волшебников есть "Пророк" и колдорадио, но нет ни одного телевизора! Какое возмутительное  варварство.

Барту досадно, когда в ответ на его представление собеседники крутят аристократическими носами:

- Рэй? Никогда о таких не слышал. Ты что, из этих?

Носы хочется поправить, но Бартоломью прекрасно держит себя в руках. Вместо кулаков он использует змеиный яд - его источают слова, произнесенные с самой радушной и обаятельной из его улыбок. Эта игра будет вечной, касается ли она волшебников или маглов. Сын крупнейшего тв-магната Британии, по стечению обстоятельств оказавшийся волшебником, тоже, представьте себе, прекрасно знает ее правила. Более того - ещё и побеждает. Его научили побеждать.

Бартоломью пускает в ход свое обаяние, прекрасные манеры и семейную хватку. Он быстро соображает, что в этом "другом" мире к чему. Магия для него не сказка, ставшая реальностью, а классный рабочий инструмент, один в ряду многих. Он приглядывается, принюхивается к новому окружению, пробует на зуб, на прогиб и на возможности. Не пасует перед сильными мира сего - потому что там, в другом мире, он из тех же сильных, по праву рождения.

И его мало волнует, что кто-то не хочет с этим считаться. Более того, это Барта забавляет. И вызывает желание сделать так, чтобы считаться все же пришлось. Сквозь скрежет стиснутых челюстей.

Потому он не возвращается после школы в магловский мир: тому достаточно всех остальных Рэев, тогда как волшебному их, по скромному мнению Бартоломью, критически не хватает. Потому сперва колдорадио, потом редакции газет помельче, потом и работа внештатным журналистом "Пророка". Чтобы убедиться: правила игры неизменны, какого бы мира они ни касались. А значит нет ничего невозможного. Семья Рэй не сразу стала теми, кто придерживает вожжи, управляющие магловской Британией, так что почему бы Барту тоже не начать "с нуля".

"Люмос" - прекрасная отправная точка, - думается Бартоломью. Да, несколько скандально и опасно чертовски, зато на самом острие. Зато с газетой хотят говорить те, кто не доверяет "Пророку". Барт полностью поддерживает это стремление, когда берет интервью у очередного волшебника, пожелавшего озвучить правду, какой бы неприглядной она ни была. Конечно, все правительственные издания - продажные и работают по указке сверху, вы совершенно правы, госпожа, - Рэя любят женщины всех возрастов, чем он не гнушается пользоваться, исключительно в интересах дела, - Но мы в "Люмосе" всегда позволим вам сказать все, что вы считаете нужным. Вы будете услышаны. Вас хотят слышать. Я хочу вас слышать.

Смотрите, я совершенно обезоруживающе с вами честен. Вы можете вверить мне свою правду. Не сомневайтесь.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Про "Люмос"

Доска про "Люмос" на Pinterest

Концепт Барти кажется мне вкусным и обладающим отличным потенциалом для развития, построения связей и всяческих ролевых ништяков. Но всё обсуждаемо! Готов обговорить с вами любые поправки и найти компромисс. От себя обещаю интерес к игре, нечастую, но стабильную отпись, помощь в генерации безумных идей, полное отсутствие придирок, претензий и какой бы то ни было ревности. Приходите, играйте, творите. Форум весёлый, дружный, с прекрасной атмосферой.

Для вдохновения сеттингом "Люмоса" рекомендуется к прочтению: Терри Пратчетт - "Правда"; к просмотру - сериал "Большая игра" (State of Play), 2003 года. Если не читали и не видели - не страшно, если читали и/или видели - ну вы всё уже поняли)))

Вскорости (о, я надеюсь, что вскорости!) здесь появятся заявки на остальных членов команды "Люмоса", у меня уже вся компания живёт в голове. Если вам вдруг интересно попробовать какой-то иной образ в этом же сеттинге - милости просим в гостевую.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

стучитесь в гостевую, дам тележку).

---

Пример поста автора (здесь есть Барти!)

Зажигая на кончике палочки "люмос" в кромешной тьме, нельзя быть уверенным на сто процентов в том, что явит глазам свет, до чего дотянется, что сумеет выхватить из жадных зубов сумрака. В "Люмосе" привыкли готовиться ко всему и, надо заметить, всякого навидались. Но подобного случая припомнить не могли.
Ну, может быть, Спенс мог. На его лице не отразилось ни грамма удивления, впрочем, умеет ли мистер Спенсер-Мун, главный редактор "Люмоса", вообще удивляться, был для его редакции тот ещё вопросец, а они знали толк в вопросах.
Баллинджер, опоздавший на утреннюю летучку из-за того, что его шарф, по обыкновению преследуя его по улице, запутался в ветвях куста, и его пришлось выпутывать под хохот воробьёв, неслышно прошёл в кабинет и, оценив выражения лиц коллег, пристроился на жёсткий стул поближе к Летише. В её руке оставался листок, явно явившийся в это утро центром всеобщего внимания. На него никто не смотрел. Но все о нем думали.
- Ну что ж, - вздохнул Рей с видом святого великомученика, готового великомучиться на благо ближних, - Придётся вспоминать, чем отличается Шираз от Мерло...
- Не дури, Барти, - отмахнулся от него Макдафф, качая головой, - Селвин - не прекрасная дама, не обманывайся тонкой выделкой его шерстяных мантий. Он откусит тебе голову.
Рей ничем не выдал, что был задет, но оказался все-таки выдан - лёгким румянцем, подсветившим скулы. К прискорбию, среди присутствующих не было прекрасных дам, способных это оценить.
Селвин? - Баллинджер перевёл вопросительный взгляд на Летишу, и та протянула ему свой листок.
- Кто видел вблизи его мантии, - проворчал Рей, явно находящийся в поиске того, кому тоже следовало зардеться, не оставив его в одиночестве, - Нотт? Вы родственники вроде?
Баллинджер поморщился, поднимая глаза от листка, увлекательно повествующего о том, что мистер Торнтон Теодор Селвин изъявил желание дать интервью газете "Люмос".
Джастин никак не прокомментировал "Нотта", оставив Барти право немного повредничать с утра.
- Кристал? - честно говоря, в это утро Джастин не находил в себе устремлений поближе рассмотреть мантию Селвина.
Хотя думал об этом прежде и не единожды. И даже беседовал с ним на свадьбе его сестры, так что имел честь оценить мастерство ведения беседы, которое тот демонстрировал всем желающим.
- Ни за что, - отозвалась Кристал сухо, - Я уже говорила с этим парнем, когда случился тот алкогольный скандал c участием стирателей памяти, помните? Он шовинист, каких поискать. Мне он не скажет ничего.
- Что ж, - прозвучал наконец голос Спенсера, который все это время внимательно наблюдал за подчинёнными, - Я думаю, что мы пришли к очевидному выводу.
Джастин поймал взгляд главреда и серьёзно кивнул, поднимаясь со стула. Летиша сделала ему знак, что готова пересказать ту часть летучки, что он пропустил. Люмосовцы расходились по местам.
- Загляни ко мне после обеда, Баллинджер, - Макдафф, выходя, тронул Джастина за рукав, - Расскажу, что удалось нарыть на Селвина.
- Не жалей его, Джастин, - тихо, как будто между прочим заметил Спенсер-Мун, не поднимая глаз, когда Баллинджер последним покидал его кабинет, - Правда это хирург, которому часто приходится работать без обезболивания.

---

Старинный дом в Челси, зачарованный маглоотталкивающими чарами, явил себя Баллинджеру как будто нехотя, с аристократичной ленцой проявляя стройные вытянутые линии. Квартира Селвина ютилась под самой крышей. Почтовый ящик с её номером пустовал - Джастин, конечно же, не преминул туда заглянуть, - но был зачарован и вполне мог содержать скрытую корреспонденцию. Снимать чары Джастин не рискнул, не стремясь портить атмосферу беседы заранее - он и так прикидывал свои шансы на искренность Селвина в пропорции один к двадцати, несмотря на то, что тот сам предложил взять у него интервью. В самом деле, в случаях, когда Селвин говорить вообще не хотел, шансы снижались до одного к паре сотен.
Чисто выметенная лестница с коваными перилами вела в паучью обитель властителя алкогольного рынка, круто разворачиваясь совсем крошечными площадками в концах пролётов. Джастин, поднимаясь, с любопытством разглядывал двери, таблички на которых в большинстве случаев хранили девственную гладкость полированной меди.
— О, - заявил Селвин, смерив Баллинджера взглядом.
В своё "о" он сумел вложить продолжительную речь о современной магической моде и элементарных правилах хорошего тона, обязывающих уважающего себя репортёра наносить визиты исключительно в визитках, не забывая выгладить сорочку, и непременно использовать серебряную булавку для галстука.
Джастин забыл, есть ли у него галстук вообще - возможно, был утерян в суматохе очередного скоропостижного переезда, - но Селвин мог бы помнить, что когда-то галстук был. На свадьбу своего старого и не очень доброго дядюшки Джастиниус, помнится, явился при галстуке, и на нём даже красовалась булавка. Там он её, впрочем, и потерял.
Сам Торнтон, разумеется, выглядел безукоризненно, в соответствии с ситуацией, временем суток, погодой и социальным статусом. Тем, которым располагал до своего путешествия в Азкабан, конечно.
Квартира несколько нивелировала общий уровень зубысводящего аристократизма - она куда больше напоминала жилища, в которых обретался обычно сам Джастин, чем особняк его отца - и отца Селвина. Тесное, сумрачное помещение, минимум мебели, потёртые обои, старый паркет. Торнтон явно не жил здесь - даже кровати в единственной комнате гость не увидел, впрочем, в кровать можно было трансфигурировать тот же шкаф.
Джастин вежливо улыбнулся Селвину, рассудив безмолвно, что господину бывшему руководителю подразделения регулирования алкогольного рынка, легилименту, шантажисту и вымогателю и - не доказано! - по совместительству также пожирателю смерти будет приятно расположиться на пару ступенек выше, нежели посетивший его репортёр. Хоть происхождения они оказались равного, Баллинджер не прочь побыть здесь человеком в мятой рубашке с шерстью низла(возможно) на пиджаке.
Всё равно вопросы здесь задавать будет именно он.
Поблагодарив хозяина за оказанную ему лично и "Люмосу" в частности честь, Джастин устроился в одном из кресел, приготовил блокнот и коротко, решительно выдохнул, поднимая глаза на своего визави.
Он полагал, что знает, для чего Селвину понадобилось это интервью, хоть не понимал до конца, по какой причине легилимент остановился именно на "Люмосе", тогда как мог бы избрать любое издание, в том числе вольготно расположиться в вотчине мистера Нотта, чью тень за спинкой своего кресла Джастин ощущал в это мгновение так отчётливо.
- Итак, мистер Селвин, поскольку вы сами были инициатором сегодняшней беседы, я считаю необходимым предоставить вам вступительное слово, которое непременно будет донесено до наших читателей. Вы долгое время отказывали в интервью, в том числе и нашему изданию. Раз вы сменили свою позицию, стало быть, теперь вам точно есть, что сказать?

БЛИЗНЕЦЫ КРОСС

---

Jane Cross  |  Джейн Кросс
So you can throw me to the wolves
Tomorrow I will come back
Leader of the whole pack
Beat me black and blue
Every wound will shape me
Every scar will build my throne

полукровна, 27, частный детектив |Krysten Ritter

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

Ты цинична, груба, и прямолинейна. В добро не веришь, во зло - тоже. Магический мир разочаровал тебя, как и все человечество.

Ты родилась в доме, где совершенно всем на всех было наплевать. Одна из старших из десяти братьев и сестер, из которых еще не ясно кто был родным а кто двоюродным, ты скорее выживала, чем жила. Ор, драки, бедность, стыд. Изо дня в день, изо дня в день. Кому некогда, кому нет дела — какая разница, "взрослые" никогда ничего не решают, и поэтому ты всегда решала все для себя, с самого детства. И никто не был тебе указом — потому что у тебя никогда не было выбора.

Твоя мама - сквиб, твой отец - маггл в долгах по уши потому что он и правда считает, что однажды выиграет в лотерею или его лошадь придет первой к финишу. Единственным утешением был брат, с которым вы делили все, начиная от утробы и заканчивая ответственностью за младших братьев и сестер, за которыми кому-то надо было следить.

Ты умела воровать еду, начистить лицо парням из соседского двора, и списать экзамены в школе, в которую тебе некогда было ходить. Да и учебники, в общем-то, не на что покупать. Ты не хотела бы всего этого уметь, но едва ли у тебя когда-то был выбор. Это мир, в котором ты оказалась. Это карты, которые выпали на руки. И ты их взяла и начала с их помощью выживать так, как умела.

С тех пор, как тебе пришло в Хогвартс, стало полегче хотя бы во время обучения, пускай шлейф из всех родственников и из бедности до сих пор шел за тобой по пятам изгибающимися тенями. Но ты была сильнее этого всего. Девочка, которую не впечатлить жестокостью, и от которой не получить тяжких вздохов впечатлительной натуры. Прямолинейна как стрела — мало следит за собственным языком а иногда и кулаками, если так будет нужно.

Ты вступила в дуэльный клуб и вскоре стала его победителем. Ты стала охотником команды по квиддичу и забила рекордное количество голов. Пускай ты может и не любила копаться в книгах в поисках ответов на вопросы, но сила, меткость, и таланты к боевой магии не давали промаха. Все ответы на свои вопросы ты могла из кого угодно выбить.

В школе ты была чуть менее цинична. Почему? Потому что ты все еще верила, что все может быть иначе. Что ты и правда сможешь изменить не только финансовую ситуацию своей семьи, но и даже уголовную ситуацию всего мира. После выпуска из Хогвартса ты вступила в ряды хит-визардов, и работала в них несколько лет, пока магический мир не выплюнул тебя как старую жвачку.

Произошел несчастный случай. Во время операции по поимке преступника, он бежал и взял в заложники несколько магглов. Ты приняла на себя риск, ты ринулась в бой, ты задержала преступника, и, в общем-то, сделала все правильно. Вот только правильное твое решение закончилось случайной смертью двух магглов.

Так бывает, это случается, это часть работы. И в то же время командир той операции кинул тебя под поезд, сбросив ответсвенность за его собственные ошибки тоже, и умыл руки, пока ты погрязла в пучинах разборок и бюрократии Визенгамота. А под конец тебя уволили. Не просто уволили, из тебя сделали пример. За все те годы, что ты им отдала, и за прекрасную службу, ты получила официальное заявление и пинок под зад.

С того момента ты быстро поняла, что аврорат со всем своим министерством может идти на хуй, и в своей жизни разбираться ты будешь сама. Что же, у тебя в качестве частного сыщика получается отлично.

---

James Cross  |  Джеймс Кросс
My dreams are not unlike yours
They long for the safety
And break like a glass chandelier
But there's laughter and oh there is love
Just past the edge of our fears
And there's chaos when push comes to shove
But it's music to my ears

полукровен, 27, аферист-контрабандист (твоими словами, "предпрениматель") |Robert Sheehan

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

Свой первый кошелек ты смог успешно своровать в шесть лет. До этого тебе достаточно часто прилетало от внимательных людей, но ты быстро лечил свои синяки да ссадины и отправлялся дальше тренировать свои несравненные навыки. Твоя мама — сквиб, твой отец — маггл в долгах по уши потому что он и правда считает, что однажды выиграет в лотерею или его лошадь придет первой к финишу. Для своих братьев и сестер ты становился отцом, но ответственности в тебе в связи с этим не прибавлялось, даже когда количество детей перевалило за десяток а ты был уже весьма себе взрослым человеком. Ты "воспитывал" их брать своими руками все, что им нужно, и не просить ни прощения, ни разрешения. Обидели — дай сдачи. Только и всего. Благо, что рядом с тобой всегда была сестра-близнец, которая если что могла дать сдачи еще больнее, чем ты.

Хогвартс тебя мало привлекал. Стоило тебе только пережить первое восхищение собственной мягкой кроватью и кучей бесплатной еды, что появлялась перед носом, ты быстро начал скучать в этом месте и чувствовать себя загнанным в угол зверем. Ты не знал что такое правила и уроки, ты не умел быть таким правильным школьничком, которого пытались сделать из тебя учителя. Ты не учился, не писал эссе. Но зато достаточно быстро научился зарабатывать галлеоны на продаже каких-то невиданных смесей, которые якобы должны были помогать с экзаменами. Ты списывал во время экзаменов совершенно виртуозно, а позднее продавал свои планы списывания другим. И главное ведь не пойман — не вор. А часть оставшихся денег даже иногда отдавал младшим братьям и сестрам. Ты может и подлец, но у тебя есть сердце.

Просидев не одну сотню отработок и наказаний, на старших курсах ты был выгнан из школы и твоя палочка была переломана пополам. Громкое и совершенно неприятное дело, и ты не то чтобы сильно волновался по этому поводу, пускай репутации твоих родственников это совсем не помогло. В тот же день ты, благодаря своим уже наработанным преступным связям уже раздобыл себе новую палочку и навсегда покинул Хогвартс не оборачиваясь назад.

Сейчас ты знаешь уголовный мир вдоль и поперек. И пускай рыбешка ты совсем небольшая, но ты плаваешь средь акул быстрее, чем они успевают даже замечать. И, кажется, что происходящее в этом мире ты знаешь все — и достать ты тоже можешь что угодно, стоит только попросить. Создавать галлеоны из ничего это твой главный талант, и ты им можешь по праву гордиться.

Ты хороший человек, всегда им оставался, несмотря на свое прошлое. Украсть у воров - дело практически даже благородное. Когда законом была запрещена газета "Люмос", ты вызвался помогать ее распространять практически добровольно, а на самом деле только с легкой помощью Цереры. И именно твоими руками оппоиционные новости облегают весь остров.

---

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Мы познакомились в 1974 году, когда Церера и Харон потеряли своих родителей и временно переехали жить к вам как к дальним родственникам. Родства у нас седьмая вода на киселе, и в то же время на какое-то время мы стали одной семьей, хоть и сомнительной. С Джейн и Джеймсом у Цереры сложились отличные отношения, и потому они остались на связи все это время, и наверняка связутся еще несколько раз.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

начнем через гостевую, потом можем обсудить!

---

Пример поста

Первая мысль, что пришла Церере в голову, это что она впервые в жизни, чуточку, на какое-то мгновение начала понимать своего брата. Нет, не его безумные мысли о чистоте крови и попытке выкарабкаться в какое-то там высокое положение (где? зачем? куда?), но о том мире, в котором они сейчас находились. Церера вдохнула в себя свежий вечерний воздух, надеясь на то, что корсет это единственное, что сейчас сдавливает ее внутренние органы. Оказалось, что дело не в душноте помещения.

Что-то давило на душу, что-то совершенно иное. Корсеты никогда ее раньше не сдавливали, туфли не жали, и шпильки никогда не вкалывались в скальп. Красота, грация, и разговоры о погоде давались ей так же естественно, как деревьям выращивание листьев или птицам пение. Она была идеальна, она была правильна. Она была рождена в общество, в котором ей было суждено быть и она все и всегда делала правильно. Так почему же так тошно на душе? Почему сейчас, находясь на прекрасном приеме и восихитетельном ужине, она чувствовала себя так, будто она находится где-то не там, где должна быть?

Услышав за собой дверь открывающейся двери, Церера выпрямилась (не то чтобы она могла или собиралась в какой-то момент согнуться), изменила свое лицо на вежливо-приветливое, и развернулась в сторону посетителя, ожидая увидеть перед собой либо свою мать, либо... нет, на самом деле, кроме Седны она никого не ожидала. И потому когда перед ее лицом оказалась фигура Джастина, она на мгновение замерла, словно бы на маггловской колдографии.

Она понятия не имела, как именно ответить на его вопрос. Честно? Честно ей хотелось сказать, что весь этот мир казался свитером, вывернутым наизнанку. Вроде бы таким же, как раньше, но на самом деле совершенно иным. Уродливым, странным, неузнаваемым.

Смерть отца разнесла на куски и ее жизнь, и ее семью, и в принципе понимание мира. И Церера, пускай прошло больше года, до сих пор не понимала, как именно ее мать вернулась из Азкабана и решила, что все может встать на свои места. Нет заклинания репаро, что может изменить то, что произошло. Нет такой магии, что могла и правда вернуть все на свои места так, будто Церера никогда не была бедной, никогда не была вмиг осиротевшей, никогда не была в полном одиночестве и не увидела мир с той, с другой стороны.

Седна тоже, казалось бы, упала настолько глубоко, что не должна была подняться. И все же, Седна поднялась. А что Церера? Церера, вероятно, так не могла, не умела.

Ее поместье, ее комната, все эти званые вечера, они были точно такими же, какими были и раньше. Но сейчас, в отличе от пары лет назад, они больше не казались такими же сверкающими и наполняющие душу теплом. Свитер, вывернутые наизнанку, заставлял ее кожу чесаться. И она не могла это больше терпеть.

— Я... — Церера не запиналась. Никогда. И, тем не менее, сейчас она не знала, что ей ответить на такой простой вопрос. Слова сложились в голове сами собой «спасибо за внимание, мистер Нотт, мне захотелось посмотреть на закат. Ах, как же он прекрасен, не правда ли?» Так было нужно, так было правильно. И, тем не менее, Джастину не хотелось врать. Звать его «мистер Нотт» тоже не хотелось.

Она помнила его со школы. Умного мальчика, что писал газету. Внимательного мальчика, который обсуждал ее строки и просил писать больше. Понимающего мальчика, когда Церере пришлось сказать, что она больше не будет писать в его газету. Потому что это было не аристократично, конечно же. Джастин был умен, он был смел, он был внимателен. Он был добр к ней когда ее семья разлетелась на куски и оставался добр после того, как все вернулось на круги своя. Иначе бы она не написала статью ему в газету. А затем еще одну.

Под псевдонимом, конечно же. Аж под двумя псевдонимами. И у Цереры не было никакой причины полагать, что после стольких лет он сможет узнать ее руку. Что после стольких лет он даже мог предположить, что вышколенная, идеальная, спокойная, и такая аристократичная Церера Блишвик могла собственной же рукой написать нечто настолько... революционное.

У нее не было причин прятаться. Их никто не слышит. И в то же время Церера не была готова на искренность. Не в отсутствие псевдонима, право.

— Я давно не видела тебя, Джастиниус, — она не станет говорить ему, что ей трудно дышать. Не станет говорить ему, что ее мир казался каким-то чужим. Не станет говорить ему, что она знает и тайком порой даже читает эту его газету «Люмос». Не станет говорить ничего, потому что леди не показывают слабости. Потому что леди улыбаются. И потому что тогда, когда Церера не понимала, что ей делать, она привыкла поступать единственным способом — упрямо делать вид, что ничего не происходит. — Все отлично, правда. Банкет невероятный, семья Яксли очень постаралась. — Не всем дан талант врать настолько открыто. — Как ты?

Это должен был быть обычный вежливый разговор ни о чем.
Но Церера совершила ошибку. Потому что Церера недооценила проницательность Джастиниуса Нотта. Или вернее нет, Джастина Беллинджера

ЖДУ КРИМИНАЛЬНУЮ СЕМЬЮ

---

Carlo Augusto Cavalcanti |  Карло Август Кавальканти чистокровный, 59 лет, дон семьи, артефактолог|Johnny Depp ПОДРОБНОСТИ Карло Август Кавальканти (родился в 1923) — наследник своей семьи, почтенной, достаточно древней и именитой, известной своими зельеварами, сильными волшебниками, людьми с часто редкими или доведёнными до предела возможного способностями. Говаривают до сих пор, что среди Кавальканти веке в 15 были некроманты. Были действительно Карло знает об этом прекрасно из семейных книг да родового древа, в котором указаны разные детали, о которых посторонним лучше не знать. У семьи всегда был достаток, всегда им сопутствовала удача, они были баловнями судьбы, собирая богатый урожай способностей как магических, так и умственных. Слухи сообщают ещё больше: о тёмных магах, которых боялись, о связях с «отравителями» Медичи и многое-многое. Но что имел наследник такой истории по факту? Ничего. Карло ждал лишь разорённый дом, в котором от былого величия осталась лишь мебель да убранство. Былых денег у семьи уже не было, отец средний волшебник с средним же достатком и не понятно даже, то ли его так обучали ужасно, то ли он тот самый «урод» в семье. Но Карло, выросший на историях о своих же предках, понять семейного упадка не мог, а потому старался как мог, делал всё, лишь бы не быть похожим на бесхарактерного, слабого отца, позволившего их семье скатиться в такую пропасть. Он упорно занимался, думал без конца о том, как сделать себе имя, как вернуть имя семьи. Среди них были сильнейшие, а сейчас? А сейчас он начинает практически с нуля, норовом и умом забирая управление семьёй из рук отца, открывает сначала лавку, затем расширяет её до магазина, а затем и сети магазинов в разных странах, создаёт артефакты повседневного пользования, понемногу начинает зарабатывать, находит сам достойную партию. Сицилия и Италия места сугубо семейственных, это возможность, это статус, это связи. И любовь, чего уж греха таить, но приходит она далеко не сразу и не легко, но в выборе спутницы жизни он уверен. И уже в двадцать пять обзаводится наследником, которого воспитает в лучших традициях их семьи. Военные годы пришлись на последние годы его учёбы и из них он вынес многое, а в последствии ещё и заработал. Мир был полностью разрушен для всех, а на этом можно было поживиться: мелкая контрабанда, опасные артефакты, в создании которых он поднаторел, покровительство другим, менее защищённым, поиск полезных знакомств и связей. И в короткие сроки он поднялся буквально с самых низов до того, что он имеет сейчас: деньги, влияние, сила, семья. И пускай его и его людей зовут мафией сколько угодно. Они Семья, им знакома Омерта, но когда речь идёт о репутации, о кровных родственниках, о союзниках и друзьях, которые долгими годами доказали свою преданность, разве это будет играть роль?

Marcella Maria Cavalcanti |  Марселла Мария Кавальканти чистокровная, 54 года, донна семьи, возможно есть свой небольшой бизнес |Rachel Weisz ПОДРОБНОСТИ Марселла Мария Кавальканти (в девичестве Буджардини 1928 года рождения) — урождённая чистокровная неаполитанка, выросшая в богатстве и уважении. Её отец, занимавший пост в правительстве, мог обеспечить и дочь и жену всем, что бы они ни попросили. И Марселла росла той, кому доступно всё, той, что получает желаемое любым возможным способом, а если ей этого не дают, то берёт сама. Ей нравилось положение её семьи, ей нравилось управлять и не сказать, что она, учащаяся у своего отца, была в этом плоха. Она с детства научилась быть выше «недостойных», но мило и скромно улыбаться при необходимости, быть хитрой и обходительной, но опасно-острой при желании. И в отличие от своей матери, прекрасной светской сеньоры, но никакущего лидера, Марселла готова была управлять даже собственным мужем, лишь бы всё было так, как хочет она. Волшебница не капризна, не истерична, но обладает высочайшими требованиями комфорта. И уже в свои двадцать лет она думала о том, что найдёт какого-нибудь мужа-политика, из которого будет верёвки вить, может «бизнесмена» из числа первых, но жизнь свела её с начинающим Карло, который цеплялся за былую славу рода. Это смешило рассудительно-холодную девушку, но она лишь улыбалась и кивала. У него был потенциал и под её лёгкой рукой Кавальканти точно добьётся всего и даже большего. Марселла вынашивала этот план несколько месяцев, общаясь с ним по переписке, вежливо флиртуя, тонко намекая. И она не знает, понимал ли он, но когда она взяла его фамилию, когда она переступила порог чужого дома, всё изменилось. Буквально. Нет, у неё по прежнему было всё, что нужно конкретно ей для комфорта, но управлять мужем не вышло. Впервые в жизни она потерпела крах полнейший. Карло оказался ловчее её и справился со своим родом сам, сделал её своей Донной, хозяйкой, главой семьи, второй после него казалось бы. Но это было не то, чего ждала женщина. Она-то думала, что у неё в руках будут все карты, а ей достались лишь огрызки, как она думала. А тайны, неполноту информации она любила ещё меньше, чем своего мужа как оказалось. Была ли любовь? Возможно, но не сразу для обоих и не так уж долго для неё. Их общий сын стал для неё какой-никакой отдушиной, возможностью воспитать верного лично ей мальчишку, который будет рассказывать ей всё сам, но нет. Он упорно слушал отца и ни в какую не думал менять ориентиры. Дочь уж должна быть более покладистой, да? Нет. Ни разу. Норовом в своего упрямого, целеустремлённого, железобетонного отца... она бесила. Она не желала понимать того, что внушала ей Марселла. Важнее её, матери, и жизни самой девушки нет ничего, но та упиралась в отцовские догматы. Катарина знала больше, знала лучше. И даже страх и насилие не помогали вразумить нахалку. Ничто не помогало.

Gianluca Pietro Cavalcanti |  Джанлука Пьетро Кавальканти чистокровный, 34 года, капо семьи, владелец кофейни «Giorno de Luna» |Matthew Daddario ПОДРОБНОСТИ Джанлука Пьетро Кавальканти (родился в 1948) — старший ребёнок в семье Кавальканти, наследник и опора отца. У Карло может быть сколько угодно капо, консильери, людей, думающих, что их место за ними навечно, но никого ближе и посвящённей в тайны Семьи, чем его сын, не будет никогда. Именно Джан знает всё о делах семьи от и до, именно его отец с детства натаскивал по законам, экономике, магии, готовил из него достойного сына достойного отца, что не поступит как его дед, безжалостно просрав весь потенциал семьи и спустив созданное огромным трудом наследие. Понимал ли это маленький Джанлука? Хотел ли он всех этих уроков и правил? Нет, он и не думал о наследии семьи, о роде, об обязанностях, будучи ребёнком, желающим просто игр и веселья. Не сказать, что у него не было друзей, времени на игры, но хотелось больше. И он долго не понимал, почему отец так трясёт его со всем этим, делает из него губку, впитывающую любую полезную информацию. Понял, когда стукнуло пятнадцать, когда уже была маленькая сестрёнка, когда отец рассказал о том, чем была известна их семья, чем занимается он сам. Без прикрас, без замалчивания. Некромантия? Было дело. Зельевары? Полно. Кажется, даже метаморф водился колене эдак в десятом, а то и дальше. «Хочешь, чтоб тебя помнили, сын? Тогда стань тем, кого можно запомнить, кого достойно было бы помнить». И Джан пытался, поняв, почему отец так держится за своё дело, за свою «мафию». Чтоб сохранить род и память о нём, чтоб защитить семью, чтоб обеспечить им возможность жить. Хотел ли Джан становиться во главе всего этого? Он не думал, что да. Он хотел бы простой семьи, детей может, бытового счастья, строящегося из мелочей. Встанет ли он на место отца, если и когда придёт его время? Без всяких сомнений. И уже Катарина, смотрящая на него, с уверенностью кивает, зная, что он справится. Ну или поубивает всех нахрен, водится за ним такой грешок. При всей выдержке и рассудительности, Джан далеко не всегда и не так хорошо контролирует свой гнев. Но для этого у него есть сестра, которая и остановит и скалкой отхреначит сама так, что мать родную не вспомнишь. Поначалу, подрастающая Кати думала о том, что брату будет сложно с его, казалось бы, благородством и желанием спокойной жизни, но он вливается в отцовское дело так легко и естественно, что сомнений в породе не остаётся. Да и с отцом у них одно общее заметно сразу — веет от них и силой, и властью, и умом. Смотришь и чувствуешь, что перед тобой порода. И пока остальные видят примерного, послушного сына, гордость для родителей и пример для всех, недотягивающих до идеала, Джан холодно ухмыляется, отдавая приказ на устранение. Выпускает звериный гнев, щурится, заставляя других в страхе глаза отводить и трепетно молчать, иначе тут нельзя: жёсткую иерархию здесь уважают, а за малейшее нарушение дисциплины могут и штрафное заклятие отправить. И шепотки гулом в полупустом зале стоят: сын своего отца, кремень, сталь, которую не погнуть. Их лидер уже. Со своим кодексом, выпестованным отцом, своими принципами, бесконечной верностью своим людям. Лидер, которому верили и за которым готовы были рвануть хоть в Преисподнюю. И пускай их там ждёт Дантев Люцифер.

Michele Bugiardini |  Микеле Буджардини чистокровный, 43 года, политик |Al Pacino ПОДРОБНОСТИ Микеле Буджардини (родился в 1939) – младший сын в семье видного политика Неаполя казался на фоне яркой и властной старшей сестры серым, пресным, ужасным наследником отца. Отец-то всегда был на сотню шагов впереди, всегда умел получить выгоду и добиться желаемого поста, особенно с покровительством мафии. В конце концов в политике положение высокое с чистыми руками не занять – всё пишется кровью конкурентов. И Микеле всегда казался слишком мягким, выросшим в хороших условиях, не знающим жестокости жизни, хотя и похожим нравом на отца. Он окружающим казался более уступчивым, а значит слабым. Катарина за не таким уж дальним родственником наблюдала со стороны – он никогда в Кавальканти родню не видел, разорвав все связи с сестрой после её помолвки. И верно, Марселла и сама не горела желанием общаться с братом, которым, как думала, сможет легко управлять всегда. Подарки ежегодные с припиской «Buona Natale» и не более. Марселла думала, что терпеливый, мягкий и покладистый брат побежит за любым её словом, стоит лишь в глазах блеснуть слезам, ведь она член семьи, единственная и несомненно любимая старшая сестра, которая, пусть и нехотя, но всегда была рядом и поддерживала. Фальшиво, неискренне, безразлично, но поддерживала. Семья же. Холодный, рассудительный и самое главное жёсткий нрав Микеле проявился тогда, когда он окончил Шармбатон и посвятил себя политике. Он во всём поддерживал отца, стал ему союзником и преемником, с такой же лёгкостью влился в дела «тёмные», будто это частью его жизни было всегда. Он оказался не по зубам всем тем, кто звал его слабаком и мальчишкой с золотой ложкой в заднице. Руки по локоть в кровь окунуть он не боялся, но словом мог сделать ещё больше, чем оружием. И слишком быстро стал зваться достойнейшим сыном своего отца, его продолжением, его наследием, слишком быстро заработал уважение и почёт. Никто не понимал, разумеется, откуда такая жёсткость в едва ли не пацифисте Микеле, который на капризы старшей сестры смотрел, глаза закатывая. Никто и не понимал, когда яркая Марселла оказалась не настолько волевой и сильной, как её брат, когда о нём говорить начали гораздо больше, нежели о теперь уже сеньоре Кавальканти. А Буджардини и объясняться не спешил никогда и ни с кем, лишь отшучиваясь и отмахиваясь от неудобных вопросов. И разумеется Марселла не упустила этого, когда у неё не осталось ниточек влияния на собственную семью. Ведь нет ничего превыше крови, да? И она пошла к Микеле со своей историей, просьбой спасти её от деспотичных родственников. Ну а кто Микеле, чтоб отказать? Тем более иметь под пятой столь сильную Семью выгодно. Семья ведь превыше всего.

ИЗ ИСТОРИИ РОДА

Если верить семейной легенде, род Кавальканти происходит от древнего некроманта. Он был уважаем в первых веках этой эры, он и его пугающие исследования долго отзывались шепотками на улицах, среди прочих волшебников, на семью Виталиса косо смотрели все, а те не менее одарённые волшебники, дети своих родителей (супруга некроманта приходилась превосходным зельеваром древних времён), продолжали дело своего отца. Каждый из его потомков обладал не дюжей силой и овладевал не меньшими знаниями. Люди говорят, что у каждого из четверых детей Виталиса был свой особый дар: один из сыновей читал чужие мысли по глазам, другой над мёртвыми ворожил, подобно отцу, а дочери-прелестницы, будто вейлы притягательны были, старшая обличье по воле мысли меняла, а младшая от смерти верным словом уберечь могла. И пока вчерашняя провинция Рима день ото дня сюзерена меняла, каждый из них своей семьёй обзавёлся и род продолжил.

И на протяжении веков они передавали знания, накопленные десятилетиями жизни, устанавливали связи с другими семьями разрозненной Италии, что дробилась non maghi на мелкие владения, выходцы с зернового придатка государства, они пользовались уважением у других, а их силы и знания пугали прочих магов. Ныне зовущиеся Средними Веками и Возрождением времена казались расцветом рода, когда их услуги, товары и способности пользовались огромным интересом. А они сами роднились с владетелями Флоренции родом Медичи, чья немагическая ветвь угасла в восемнадцатом веке, а волшебники и потомственные зельевары по сей день хранят славу о себе как о великих отравителях. И Кавальканти бы тоже множить и хранить свою славу, свои многочисленные таланты. Жаль лишь что-то пошло не так. Положение в Италии не менялось существенно долгие столетия, оставляя страну разбитой ненароком тарелкой, но отношения в магическом мире менялись едва ли не каждый день. И сияние звёзд над родом Кавальканти начало постепенно затухать.

На дворе вторая половина восемнадцатого века, а в роду практически не осталось действительно уникальных волшебников, старшие члены семьи негодуют, смотря на бунтующих детей, что отказываются передавать «зверские» практики наследникам, вдохновляются магловскими идеями гуманизма и уходят от жёстких рамок рода, в которых некромантия была нормальной, а предсказание кому-то смерти не шептали напугано, боясь расправы. Они смотрели на внуков и молились мирозданию, магии, Мерлину и даже магловскому Богу, чтоб хоть достоинство крови не запятнали эти вольнодумцы. Кто-то ещё помнил о закрытых в родовом домусе фолиантах, что хранили в себе всё накопленное поколениями волшебников, но уже к первой половине двадцатого века от этих скудных остатков были лишь легенды и сказки, в которые с трудом верили, смотря на действующего главу рода, в котором из «волевых черт, холодного взгляда и цепкой хватки» разве что лицо было.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Эта семья самая настоящая катастрофа, скрытая за прекрасной внешней картинкой. И если жёсткое воспитание отца дети понять могут и особых обид у них как у наследников отца нет, то безразличие и холодность матери Джан воспринимает с трудом, особенно на фоне всегда весёлой и тёплой сестры, умеющей и к отцу ключик найти и к брату, а Катарина последствия физ.насилия скрывает старательно от всех. Она на постоянном контроле со всеми, чтоб не узнали и не сломали. И всё вот это стекольно-сложно-семейное безумно хотелось бы отыграть. Тем более, что кроме личных отношений их связывает и Семья.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

лс, гостевая, тг - @MichelleBernard

---

Пример поста

— Ты уверена, что стоит идти одной, — Абель останавливает её, надавливая ладонью на грудь.
Катарина удерживает себя от закатывания глаз усилием воли, сжимает её ладонь в своей, легко отводя руку наёмницы в сторону. Эти вопросы не были чем-то необычным для них, иногда Кавальканти готова была звать Абель «мамочкой», а в половине случаев сама более походила на наседку, оговариваясь исключительно ценностью кадров. Так было проще, легче жить и не думать о лишних привязанностях, которые могут потянуть на дно в любой момент камнем, к коему привязаны ноги. Семья превыше всего, честь превыше всего. Да. Только говорить об этом направо и налево — практически самоубийство, причём медленное и мучительное с уклоном в мазохизм.
— Да, — жёстко отрезает волшебница. — Мне нужно лишь передать информацию о месте. Всё.
— Послали бы кого помельче, ты нам живой нужна, — Деби головой кивает в сторону, мол людей мало что ли?
— Это крупная сделка, решили, что должен идти кто-то из капо, — Кавальканти отпускает всё же её руку, убедившись, что Абель не повторит попытку остановить её. — В крайнем случае я свяжусь с тобой, — Катарина тряхнула рукой, на которой звякнул браслет, связанный с таким же на руке наёмницы. Итог ужасной до смешного истории, после которой у обеих нервной системы раздражаться хоть чему-то, кажется, не осталось совершенно.
Стоило ли говорить, что Белладонна лгала? Стоило ли говорить, что Абель это прекрасно знала? Знала и молчала, ведь отговорить собственного лидера, когда та всё для себя решила, практически невозможно. И опасно для остатков нервной системы и без того готовой использовать нецензурную брань вместо любых слов и махать ручкой на прощание.
Катарина тем временем берёт со стола колдографию мужчины, которую получила заранее и уже изучила вдоль и поперёк, запоминая не самое примечательное лицо. Наиболее подходящий вариант для подобных встреч, главное, чтоб никто не вмешался. Кавальканти уж слишком хорошо знает, как могут подставить другие Семьи и какую награду могут предложить за сдачу хоть кого-то из членов Семьи. В конце концов хватает законников, что хотят очистить мир от «гнили». «Посмотрели б хоть в зеркало для начала» — всегда думает волшебница перед подобными встречами, припрятав в ридикюле кинжал с парочкой действенных ядов, так, на всякий случай. Она всматривается, вглядывается в последний раз в  простенькую колдографию и сжигает кусок бумаги. Пламя в уголке фото вспыхивает на несколько секунд и тухнет, лизнув едва пальцы, отблесками поиграв в коньячных глазах.
— Знаешь, можно будет после этого дельца смотаться куда, — Катарина солнечно улыбается, подходя к зеркалу в полный рост. Чуть подбородок приподнимает, голову поворачивает в одну сторону, в другую, оценивает. — Пляж, море и блаженный отдых, — она оглядывается на Абель с лукаво-хитрым блеском в глазах, точно у ребёнка, задумавшего очередную шалость.
— Угу, толпы туристов, среди которых могут быть подосланные ублюдки, громкие дети и ворчащая Донна в придачу, — услужливо напоминает наёмница, коротко кивнув. Кавальканти морщит нос обиженно, передразнивая Деби. Но с тяжёлым вздохом соглашается. Нужно найти тихий, уединённый закуток, где их даже дражайшая матушка не достанет. И желательно как можно быстрее, постоянные попытки вернуть контроль со стороны Донны доводят до трясучки, и девушка буквально кожей чувствует подступающий нервный срыв, холодком проходящийся по спине. И он появится ой как не вовремя как, впрочем, и всегда.
Белладонна спешно возвращается к зеркалу взглядом, собирает волосы в высокий хвост, затягивая его потуже. И наблюдает как постепенно под беззвучное заклинание меняются черты её лица. На самом деле не кардинально: форма лица, носа и губ, разрез глаз едва и их оттенок становится больше зелёно-карим, чем коньячным, но всего этого вполне достаточно, чтоб её не узнал никто. Нужна лишь концентрация для поддержания чар и никаких сомнительных фляг с оборотным и ненужных побочных эффектов и артефактов, которые можно заметить и сорвать.
Она накидывает утеплённое пальто, всё же февраль в Париже месяц непредсказуемый из её воспоминаний об учебных годах, приглаживает ворот и достаёт старенький, времён учёбы же портключ, с помощью которого она летом «сбегала» в Париж к однокурсницам от «убийственной домашней скуки», иными словами от матушки подальше, когда даже за учебниками и тренировками от неё было не скрыться. Тогда они целыми стуками бродили по улочкам города, местные рассказывали различные истории о городе и жителях, показывали занятные места и заведения, о которых никто другой не знает. А сейчас Катарина вспоминает с колкой усмешкой историю о том, как младшекурсники пытались купить алкоголь в «одном из старейших заведений Парижа», а их турнули ко всем чертям. Она качает головой, толкая несильно входную дверь, тут же оглядывая непринуждённо зал, будто ищет местечко получше. Замечает нужную фигуру через пару мгновений и неторопливо подходит к стойке.
— Виски, пожалуйста, — она на французский переходит инстинктивно, чуть улыбаясь подошедшему бармену. На неё смотрят с несколько большей теплотой, чем на прочих захожих случайных туристов, можно даже сказать одобрительно, а она мысленно лишь глаза закатывает, пытаясь не хохотнуть тому, как на самом деле серьёзно люди относятся к отграничению «свой-чужой». Хотя, стоит признать, Катарина сама когда-то провела жёсткую черту, отделив одно от другого. Правда в итоге получила фактическое недоверие к очень многим вещам и задатки паранойи, но с другой стороны этим же во многом обезопасила себя. Увы, криминальный мир, а тем более магический не добрая сказка о простых выборах и решениях.
— Bonjour, — она спокойно улыбается мужчине, будто старому знакомому, окидывая при этом его внимательно-цепким взглядом. — Странно, должно быть, сидеть битых сколько-то там часов в баре, будучи при этом истинным трезвенником, — она легко переходит на английский, кинув смешливо-понимающий взгляд сначала на стакан, а затем и на бутылку. Делает глоток из своего стакана и устраивается на стуле удобно настолько, насколько вообще это возможно.

ГЛАВУ ДЕПАРТАМЕНТА МАГИЧЕСКИХ ПРОИСШЕСТВИЙ И КАТАСТРОФ и моего хитрожопного начальника

---

Cornelius Oswald Fudge  |  Корнелиус Освальд Фадж
"Вы ослеплены любовью к своему посту, Корнелиус! Вы придаёте — и всегда придавали — слишком большое значение так называемой чистоте крови! Вы не понимаете, что важно не то, кем ты родился, а то, каким ты стал!"

hb, 40-45, глава ДМПиК | Eric Bana

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

Придумайте пять черт характера, которые вас больше всего на свете бесят в людях. Придумали?
Вот всё это о Корнелиусе.
О его детстве и юности практически ничего неизвестно: в Хогвартсе учился весьма средне, однако, получил в итоге достаточно хорошие оценки, чтобы поступить на работу в Министерство магии. Начиная свою карьеру с мелкого чиновника, он изначально грезил постом самого министра магии, и это, естественным образом, отразилось на всей его жизненной позиции. Карьерист, коих надо поискать, не позволял себе ни одной ошибки, был строг с подчиненными, никогда не спорил с вышестоящим начальством, инициативы, если та была рискованной, не проявлял. Нужно ли говорить, что такое поведение довольно скоро привело его на пост заместителя главы департамента, а после его пропажи — на пост главы. Таким назначением были многие недовольны, полагаю, что Генриетта была бы в первых рядах, если бы не была в это время на больничном. Но самому Корнелиусу было плевать на общественное мнение — эгоизм, тщеславие, честолюбие его верные спутники вместо правой и левой руки.
Всё это безобразие умело маскируется обходительностью, наносной доброжелательностью и неплохим чувством юмора.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

С Генриеттой вас будет связывать крепкая обоюдная неприязнь, которую сама Генри будет маскировать безразличием и субординацией, а Корнелиус же маскировать ничего не будет: он искренее полагает, что женщинам в министерстве не место, а Генри годится разве что только кофе подносить. То, что Одли из почтенной семьи, слегка смягчает его пренебрежительное отношение, однако, я полагаю, то, что она красива, умна и к ней очень многие относятся замечательно, действует на Фаджа как красная тряпка на быка. Я бы предпочла, чтобы Фадж не знал, что Генриетта эмпат и окклюмент, но это обсуждаемо.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

гостевая.

---

Пример поста

Генриетта внимательно следила за ходом пресс-конференции. На подобных мероприятиях она была впервые, поэтому первое время её скованность была скорее похожа на испуг загнанной в ловушку лани: такие же большие карие глаза метались по залу от одного журналиста к другому. Но в отличие от бедного животного, которому не на кого было надеяться, у Генриетты был Уильям, и его степенный голос, разрезающий суматошное настроение как сливовый пирог, каждый раз приводил её в себя.
Когда до планируемого антракта по ощущениям Генри оставалось совсем немного, она поддела пальцем свой блокнот, подтянула его к себе и открыла. Нежно-лиловая обложка, обтянутая невероятной красоты диковинной кожей, белоснежные страницы с позолоченным краем и на корешке инициалы H.M.A - всё это был подарок Амелии, врученный Генриетте на годовщину работы в Департаменте. Помимо его элегантной красоты в нём был один важный секрет: этот блокнот со скрупулёзностью верного помощника записывал все значимые мысли своего хозяина, без единого физического воздействия, без пера и чернил. Он хранил эти записи ровно до тех пор, пока они были важны и нужны, а затем бесследно их стирал, поэтому в нём никогда не заканчивались страницы. Такой подарок для секретаря - настоящая находка, но пользовалась Генри им не часто: однажды перевернув пару страниц после совещания, девушка обнаружила там то появляющееся, то исчезающее, то написанное полностью, то только по паре букв имя собственного начальника. С глухим хлопком это дьявольское изобретение отправилось в дальний ящик. По крайней мере до тех самых пор, пока её мысли смогут обходить эту щекотливую тему стороной и сосредотачиваться на действительно нужных вещах.
Теперь же на его гладких страницах были записаны примерные вопросы из зала, касающиеся напрямую её родного Департамента, ответы мистера Нотта, комментарии куратора и собственные заметки - всё это для того, чтобы потом отследить правильность напечатанной информации, адекватность приведенных цифр и статистики. Ведь нет ничего хуже журналиста в своём желании вырваться с громким заголовком на первую полосу.
Внезапно уже привычный шум зала наполнился новым шорохом. Генриетта подняла глаза от блокнота и из-за яркого света софитов не сразу разглядела ворвавшегося в зал человека. Судя по его ожесточенному настрою и последующих после его появления нервных шептании вокруг, за пределами пресс-центра случилось что-то плохое. Едва мелькнула на странице блокнота запись "20-05, случилось что-то.." и Генриетта вздрогнула как от сильного удара. "20-05, случилось что-то.. Уильям? Уильям?! Уиль... "
Время замедлилось. Девушка ощутила, как что-то схватило её за горло, не давая нормально вдохнуть и выдохнуть. Тело напряглось, блокнот выпал из её рук под стол и там захлопнулся - никто, кроме хозяина не способен его открыть. Генриетта повернулась к Уильяму и едва удержалась от того, чтобы не схватить его за руку. Подобное с ней случалось редко, если не сказать, что никогда: с тех пор как они обменялись осколками души, Генриетта не чувствовала состояние Уильяма так чётко, как сейчас, а это означало, что случилось что-то из ряда вон. Уильям держался наплаву, сохраняя непроницательное выражение лица и совсем не смотря на своего секретаря, а Генри хотелось схватиться за голову от боли и переживаний. Ей было абсолютно плевать на то, что происходило за этими стенами, в зале, да и вообще в мире: её внимание была приковано к мистеру Нотту.
Наконец, объявили вынужденный перерыв. Генриетта, умудряясь скрывать свою катастрофическую обеспокоенность, кинула беглый взгляд по залу. Вероятно, нужен был врач, но не здесь - нельзя было позволить хоть кому-то увидеть, что с мистером Ноттом что-то не так, это бы породило уродливые слухи и нелепые домыслы, коих и так в желтой прессе хватало. Она выслушала Уильяма с каменным лицом, внутренне сотрясаясь от страха за него. Что-то было не так - это точно.
-Хорошо, мистер Нотт, я оповещу его, - ответила она ему, наблюдая, как маленькая капелька пота скользит от его виска к шее.
Генриетта хватилась своего блокнота и был вынуждена вернуться в зал. Там, всё еще сидя за столом, миссис Джордан буквально фонтанировала паникой и теребила пустой стакан. Увидев Генриетту, она подскочила к ней, выпустив стакан и разбив его, и схватила за запястье. Генри слегка заметно дернулась, но всё же остановилась.
- Что там случилось? -  голос миссис Джордан надрезал сфокусированное на Уильяме внимание, ужасно мешал сосредоточиться на важных задачах этой минуты, поэтому Генриетта молча улыбнулась женщина и попыталась обойти её, попутно изымая свою руку из её пальцев. Попытка не удалась.
- Всё хорошо, миссис Джордан, успокойтесь. Успокойтесь, - хоть мисс Одли и не обладала даром внушения, она постаралась вложить в последнюю фразу максимум оставшегося в ней самой благоразумия. Паника - последнее дело в таких обстоятельствах.
Блокнот нашелся под столом - Генри поддела его краем туфельки, подняла и раскрыла на первой попавшейся странице.
- Миссис, - позвал её кто-то со спины. Генриетта от раздражения дернула плечом.
- Мисс Одли, - буквально на автомате поправила она, не отрывая взгляда от вырванного листа. На нём аккуратным, но чуть неровным почерком выводилось её письмо:
"Уважаемый мистер Крайтон! Мистер Нотт прибудет к Вам скоро. Просьба Вас дождаться его и оказать ему помощь.
Генриетта Мирджам Одли, секретарь главы ДМПиК"
Последней появилась её собственная подпись.
- Мисс Одли! - опять тот же самый голос. Генри быстро подняла взгляд на потревожившего её человека и опустила было глаза обратно, к письму, которое предстояло запечатать заклинанием, но что-то в его руках заставило вернуться. Мужчина, наконец дождавшийся её внимания, переступил с ноги на ногу.
-Мисс Одли, кажется, Вы сопровождали мистера Нотта? Он обронил...
Генриетта не знала этого мужчину, могла бы послать его ко всем дракклам в этих обстоятельствах и была бы абсолютно права, если бы не одно но: она знала, что именно держал в руках этот парень и кому именно это принадлежало. Нервно сминая уголок письма, Генри никак не могла решить, что делать. С одной стороны, ей нужно было срочно отправить письмо, с другой - попытаться догнать Уильяма, если он еще не трансгрессировал.
- Держите, - Генриетта рывком вручила консьержу письмо. Она была уверена в своём запирающем заклинании, поэтому за конфиденциальность волноваться не было смысла. - Найдите министерскую, не почтовую!, сову и отправьте адресату. Срочно! А это, - она раскрыла сумочку под его рукой с амулетом. - Кидайте сюда, пока не натворили дел.
Блондинка видела, как мутнел взгляд несчастного и как ему становилось дурно, и примерно понимала, что с ним происходит и по чьей вине. Она дождалась, пока амулет не упадет на дно её чёрной миниатюрной сумочки, затем подхватила под локоть консьержа и усадила на стул, на котором только что сидела сама.
- Отдохните минуты три, тошнота скоро пройдёт, - торопливо шепнула она ему и кинулась к выходу.
Улица встретила её октябрьским холодом - пальто она забыла внутри - и нескончаемым гомоном. Митингующие были в ударе в этот вечер, авроров заметно прибавилось, везде сверкали вспышки сигнальных огоньков и фотокамер. Девушка металась взглядом по толпе, пытаясь и надеясь вычленить из неё одну единственную фигуры. Вдруг знакомый силуэт качнулся где-то вдалеке и скрылся за поворотом.
-Мистер Нотт! - что есть сил крикнула Генри, но это было бессмысленно в таком шуме, поэтому она побежала. Едва не упав на последнем порожке, Генриетта ворвалась в толпу - другого пути тут не было - и начала проталкиваться. Её пинали, где-то толкалась она сама, то локтями, то заклинаниями. Трансгрессировать здесь было опрометчиво, поэтому приходилось отнюдь не женским проворством преодолевать расстояние до Уильяма.

ГЛАВУ АВРОРАТА

---

Gawain Robards  |  Гавейн Робардс

чистокровный/полукровка, 45-46 лет, глава Аврората |Richard Armitage

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

[indent]Романтика легенд не обходит Гавейна стороной с рождения. Спасибо маменьке, что назвала не Мерлином и не Ланселотом. Быть тезкой великого волшебника не пожелаешь и врагу, а сродниться с самым несчастным влюбленным истории мало хотелось.
[indent]Своего тезку Гавейн ценил от всей души, перенимая его любовь к прекрасному полу, что выручало его сначала в школе подспорьем при списывания домашнего задания, затем в Аврорате, когда пришла пора допрашивать прекрасных дам. Если в деле фигурирует женщина, отдайте ее на допрос к Гавейну, тот справится со всеми слезами, платочками, разберет в наборе слов нужное, добьется искренности. Какими методами, никто никогда не спрашивал, результат - главное.
[indent]Еще в школе Робардс свел дружбу с чистокровным слизеринцем (имя на выбор), с которым пересекались на факультативах. Их объединяло многое в интересах, что отличия не замечались, и никто не представлял, что дружбу удастся вынести из стен Хогвартса во взрослую жизнь. Друг не особо одобрял решение Робардса идти в Аврорат, но в целом это не помешало им даже тогда, когда наступили беспокойные времена войны. По всем параметрам чистокровный слизеринец мог быть среди Пожирателей Смерти (и был), и Гавейн ненавидел самого себя из-за необходимости подозревать того, кому всегда доверял. Но Мерлин миловал, и до конца войны Робардс дошел, не посадив его в тюрьму, ведь остались те, чью вину не докажешь.
[indent]Война закончилась так же внезапно, как и началась. Просто в один момент не стало Того-кого-нельзя-называть. Отгремели последние аресты, отзвучали последние приговоры. Пошли повышения: Крауч стал Министром, Урхарт - главой ДОМП, Амелия - его замом, Руфус - главой Аврората. Робардс, лишенный амбиций, был удивлен тому, что ему дали должность заместителя Скримджера. О чем пожалел, когда начались проблемы: сначала арест Вэнс, затем суд, летом разрушили Азкабан и проблемы росли и ширились. В тот момент, когда Гавейн попытался выдохнуть, снова пошло шатание по карьерной лестнице - осенью неожиданно пришлось стать и.о. главы Аврората. И как долго это продлится, сказать никто не мог, но как шутила Амелия, есть шанс лишиться приставки и.о. и так никогда и не жениться, учитывая, что повышения редко совместимы с семейной жизнью.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

[indent]В этой заявке абсолютно все меняемо, кроме возраста и карьерного роста на момент осени 1982 году. В конце октября, который еще не наступил, но мы сообщаем на перспективу, пойдут подвижки в должностях, в результате чего Гавейн получит ту должность, о которой не мечтал даже.
[indent]Можно не учитывать ничего из выше озвученного, придумать свою историю. Можете использовать предложенную. Жениться в восемнадцать и быть многодетным отцом-вдовцом-бабником, вдыхайте жизнь в Гавейна и просто приходите, чтобы остаться с нами. Аврорат полон авроров, с которыми я сама не справляюсь!

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

тг, почта, лс, гостевая.

---

Пример поста

[indent]Какой-то странный звук заставляет посмотреть пристально на Долиша? Недоволен? Или показалось? Амелия не привыкла к тому, что кто-то может быть недоволен разговором с ней, если это, конечно, не допрос. Все, кто не подозреваемые, должны принимать соответствующим образом слова мисс Боунс, а если вам не нравится, то говорите напрямую, а не фыркайте под нос. Что именно могло не понравиться Джону, оставалось гадать, но это было как-то не по статусу Амелии, и она мысленно отмахнулась. Хочет себе надумывать, да ради Мерлина, Амелии же хотелось побыстрее закончить инспекцию и убраться из тюрьмы. Она в самом деле производила гнетущее впечатление, достойное дементоров, кроме них тут никому жить не понравится.
[indent]Амелия внимательно слушает Джона, кивает, будто бы своим мыслям, но на деле ловит каждое слово, оценивая его умение составить логическую цепочку. Тему разговора подхватил, молодец, все по полочкам разложил, вывел к финальному аккорду свои умозаключения. Задачка на логику была дана незаметно, так же незаметно был получен ответ, Амелия едва позволяет себе улыбку. Настроение все еще такое же мерзкое, как и это место. И сыро, и тоскливо, и даже приходится глубже закутаться в мантию.
[indent]- А значит, кто-то дискредитирован из тех, кто знает о распределении комнат сего прекрасного трактира, или я не прав? Но не факт, что этот или эти некто могут сейчас о чём-то поведать. Уверен, они так или иначе погребены под этими стенами.
[indent]- Вы правы, Долиш. Вернее, мыслите в правильную сторону. Может, в самом деле кто-то из тех, кто погиб, снабжал напавших информацией. Но тут же есть один момент, достойный внимания: идиоты не продают информацию, чтобы сдохнуть под обвалившимися стенами Азкабана. Так что искали и среди тех, кто в тот день не работал. И нашелся один человек, который не вышел в тот день на дежурство, попросив его подменить, а сейчас исчез. Ну, вернее, исчез он почти сразу же. Забавно.
[indent]Снять его, что ли, с этого утлого места и поставить на расследование? Аврорат к злости Боунс, раздражению Крауча и зловредности массы министерских противников действующего министра никак не мог продвинуться хоть на сколько-то в поисках концов. Все понимали, что копать нужно под тех, кого в свое время записывали в Пожирателей и родственников сидельцев, но никак не удавалось вцепиться в глотку. Репутация Сигнуса Блэка была безупречна, его особняк не хранил тайн относительно Беллатрисы, в доме Лестрейнджей тоже, вроде как, хозяйничал один лишь старший сын. И так можно было перечислять всех, кто аккуратно сейчас проживал день за днем, храня свою репутацию в такой кристальной чистоте, что в пору самой грязь на них разбрызгивать.
[indent]Скоро Аврорат нарекут бесполезным ведомством, а дальше бюджет придется сжимать, и...
[indent]Так о чем она начинала размышлять? Не приписать ли Долиша к группе тех, кто будет расследовать столь дерзкое нападение, точно.
[indent]– Такой информации у меня нет.
[indent]- Тогда придется найти того, кто расскажет о них.
[indent]О как. Не все, значит, Долиш знает. Это почти радость, а то так начнешь чувствовать себя неосведомленной, а это раздражает, иногда даже до зубовного скрежета.
[indent]Они снова выбираются на свежий воздух. Кажется, пока отсутствовали, туман стал гуще, уже облизывая местами стены Азкабана, от чего море терялось в их просветах, лишь напоминая о себе плеском. Мокрые камни тускло блестят в безсолнечном воздухе, заманивая к ним прикоснуться, а то и оскользнуться - неверный шаг и нырнешь в холодные объятия море. Для человека, родившегося и выросшего в курортном городке у моря, Амелия плохо ладила с таким романтическим героем женских фантазий, как водная стихия. Чем дальше, тем лучше - тонуть никому не нравится, аврору не требовалось еще уметь плавать. Ну хотя бы морось прекратилась, но все равно чувство, что это не август, а какой-нибудь ноябрь, проходить не хочет, цепляясь за сознание и вымораживая душу. Можно было бы, наверное, на все плюнуть, но снующие туда-сюда по стене люди - как она их пропустила-то? - вынуждают все-таки направиться к ним. Амелия присматривается, из-за ветра слезятся глаза, и ей приходится прищуриться, чтобы рассмотреть, как при помощи волшебной палочки, заклинания и такой-то матери поднимают огромный каменный блок. Дыхание перехватывает, кажется, вот-вот сейчас все оборвется, глыба рухнет, и хорошо, если в воду, не утянув за собой никого. Амелия смахивает упавшие на глаза пряди волос, но продолжить созерцание не выходит, под ногам пол начинает дрожать, все здание дрожит: женщина быстро оглядывается на Долиша, оказавшегося чуть в стороне:
[indent]- Что это?
[indent]Дрожь мелкой рябью передается от здания телу, о чем-то кричат рабочие, но Амелия не может понять, что за странность. Такое ощущение, что Азкабан стоит на спине кита, и теперь этот кит начинает движение. Но этого быть не может.

ВИДИМО, РОДСТВЕННИЦА, ЖЕНА ПОСЛА ССМР

---

Milana Urusova  |  Милана Урусова
Будьте так любезны, окажите мне сопротивление.

чистокровная, 34 года, светская дама, супруга господина посла ССМР |alyssa sutherland

---

ПОДРОБНОСТИ

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ

[indent]Как-то с детства повелось, что дома Милану звали Лисьей, видимо, потому, что она рыженькая да на лису похожа. Она росла с осознанием своего положения, своих возможностей: принадлежность к древнему магическому и дворянскому роду творит чудеса, а когда твоя бабушка директор Колдовстворца на протяжении последних нескольких десятков лет, кажется, что все можно. Справедливости ради, Лисья была достойна своей бабушки, к тому же отличалась не только талантом, но и характером, из-за чего легко находила врагов, но еще легче последователей.
[indent]На старших курсах она присмотрела себе будущего мужа в лице Аскольда Урусова, но хоть у них начались отношения, княжич выбрал себе в душевные спутницы Фальку Балаж. Отношения с ней, и без того непростые, перешли в стадию взаимного донимания. Но Лисья дурой не была, а потому понимала, что ей стоит посмотреть в другую сторону, подыскав иного жениха. После школы она вышла замуж, успешно или нет, как посмотреть. Но брак скоропостижно себя изжил, то ли по несостоятельности супруга, то ли по нетерпимости к каким-то вещам Лисьи, но к концу семидесятых, она произвела фурор своим разводом. Еще до этого Лисья стала вхожа в общество реставраторов монархии, где неожиданно для самой себя свела достаточно близкое знакомство со Светозаром Урусовым. Были ли они любовниками или просто коллегами по целям будущего? Не важно, важно лишь то, что через год после внезапной кончины первой супруги Светозара, Лисья стала второй супругой дипломата. Их объединяло, как минимум, единое стремление к успеху своего дела, ради которого они могли пойти на многое, а это, как водится, укрепляет семейные отношения. Лисья почувствовала вкус счастья в браке, достаточно быстро родила мужу ребенка, для него не первого, но тем самым закрепила свое положение в его жизни в частности и в обществе в целом.
[indent]Весной 1982 года супруги Урусовы перебираются по новому месту службы Светозара. Быть супругой посла не только статус, но и работа, что Лисья понимала, но сначала оказалась в некоторой растерянности, как правильно вписаться в общество, которое тебя не хочет. Помощь пришла с неожиданной стороны, от Фальки Балаж, чей второй муж был послом Венгрии в Британии. Делить им больше было нечего, в какой-то степени обе они прошли жизнь в одной семье, казалось бы, поводов для острых отношений нет, но Лисья так и не смогла преодолеть некоторое неприятие по отношению к Балаж, возможно, все дело было в том, что та ей никогда не нравилась.
[indent]Лисья в курсе всех планов супруга, по крайней мере, она так думает. Она для него правая рука и советник, вот только с Урусовыми нельзя никогда быть уверенными в том, что на самом деле у них в голове происходит - это мимоходом бросила ей Фалька на очередном приеме. И теперь Лисью мучает мысль, что имела в виду некогда вражина школьная, может, просто издевается? В любом случае, до определенного момента им приходится мило улыбаться друг другу, но что больше бесит госпожу Урусову, это запрет Светозара на причинение любых хлопот Фальке.
Только когда женщину с характером останавливали запреты мужа, если речь идет об извечной сопернице?

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

[indent]Фалька и Лисья не ладят со школы, по разным причинам, но если Лисья это рыжая лиса, то Фалька была в какой-то степени чернобуркой. Улучшения отношения не планируется, с возрастом обе стали в чем-то умнее, в чем-то упрямее, но Балаж скептически относится к браку Светозара, особенно, если она поймет, что чета Урусовых себе задумала. Получится ли у них вовлечь мадьярку в свои дела или она попытается их остановить, кто знает, в любом случае, это будет интересно.
[indent]Что касается брака Лисьи, все на ваш откуп, вплоть до того, что она за княжича вышла замуж сразу после школы, заявку можно корректировать, подстраивать под себя, выводя свои какие-то особенности и исторические линии, девичья фамилия Лисьи, полагаю, принадлежит какому-то древнему дворянскому роду. Так уж выходит, что в России многие дворянские роды имели магических отпрысков, а цари знали о магии, так что выбирайте любую подходящую вам фамилию.

СПОСОБ СВЯЗИ С АВТОРОМ

тг, почта, лс, гостевая.

---

Пример поста

[indent]Вуаль слишком плотная, почти как москитная сетка. Фалька ненавидела траурные мероприятия, ненавидела вуаль, но благодаря ей можно было просто наблюдать за скорбными лицами коллег и подчиненных Васса, те старательно глотают слезы, судорожно вздыхая и страдая, ведь  Мориц Васс был таким милым человеком, и так скоропостижно скончался.
[indent]Скоропостижно - не то слово. Было бы лучше, не помри он так скоро. Но, видимо, Миро уже не мог терпеть дольше, решив извести отца так быстро, иначе не объяснить, почему все было хорошо еще несколько дней назад, не считая той ссоры в начале месяца между Фалькой и Морицем. День ничего не предвещал, ровно до тех пор, как мадам Балаж вернулась домой с прогулки, а Мориц уже был мертв и вокруг него бегали попеременно Миро, Глэдис и драклов домовик, бросавший на хозяйку дома злобные взгляды. Она ему, определенно, не нравилась. Он ей - тоже.
[indent]По большому счету хоронить Морица следовало в семейном склепе дома, но участия в подобных решениях Фалька не принимала, все решили без нее. Она лишь плечами пожала: ничего удивительного, Миро, видимо, планировал оставаться в Британии если не навсегда, то на очень долгое время. Его жена-англичанка бледной молью стоит по ту сторону гроба, внимая речам о свекре, вызывая желание расхохотаться. Все здесь были лицемерами, начиная от сыночка и его супружницы, продолжая дражайшими коллегами, которые все пытались высмотреть в безутешной вдове признаки нервного срыва с падениями на гроб и причитаниями "На кого ж ты меня оставил?".
[indent]Фалька ничего не чувствовала уже несколько недель по отношению к Морицу. Полное безразличие прокралось в душу, оставшись там на постоянное место пребывания, свернувшееся змеей где-то под сердцем. Безразличие и сейчас владеет ею, нет ни жалости, ни сочувствия, ни желания пролить хотя бы слезинку. Она никогда не любила этого человека, но они оба друг друга устраивали, и в тот момент, когда Мориц решил для себя что-то такое, все разрушилось - рухнули все обязательства, договоренности, рухнуло все желание Фальки защитить его от его же сына, который сейчас стоит напротив, впиваясь взглядом в тонкую фигуру вдовы.
[indent]Дважды вдовы.
[indent]Вот что жутко бесит - Фалька снова вдова. Вдовье ее платье дорогое, по фигуре. Украшения подобраны с достоинством. Ей идет черный цвет. Но быть вдовой снова как-то невесело, особенно, когда частично в том сама виновата. И все же, в душе поднимается некое любопытством: как все будет дальше? Миро так азартно стремился избавиться от мачехи, мня, что ей нужны деньги Вассов, но Фалька от Урусова получила некое финансовое состояние, к тому же ни отец, ни мать не отрезали дочь от семейного благосостояния, а работа привносила свой доход, который мог обеспечить любые капризы Балаж. Это все было смешно, но что-то подсказывало, что завещание Морица не расставит ничего по местам, а только откроет новый фронт действий. И тут уж просто решить нужно, уехать из этой сырой страны, полной тоски и занудства или остаться понаблюдать за тем, как Миро будет изворачиваться и планировать месть. Самому себе мстить неудобно, не ровен час, признаешься в том, что сам убил отца, так что проще выбрать объект ненависти, глядишь, убедишь всех вокруг.
[indent]Собственные мысли так увлекли, что Фалька с некоторым удивлением обнаруживает - церемония прощания завершается, гроб с телом Морица остается в холодном склепе, не то прикупленном Миро, не то одолженном у семьи Глэдис. Это Фальку уже не касается, она не будет приходить разговаривать с покойным мужем, легко вычеркивая его из своей жизни и памяти. Но все же она задерживается под злым взглядом пасынка, одаривает его холодной улыбкой, не двигается с места. Пусть все считают, что она хочет побыть наедине, пусть думают, что два дня спустя вдову, наконец, накрывает непрошеная тоска. Карминовые губы Фальки - все, что видно из-под плотной вуали, она провожает взглядом гостей этих фарсовых похорон, сейчас все они соберутся в ее доме, в который она, видимо, вернется поздно ночью, чтобы не тратить свое время на пустые слова и соболезнования.
Когда все уходят, Фалька стягивает перчатку, прикладывая ладонь к крышке гроба. Прикрывает глаза, бормочет заклинание, камень на пальце чуть мерцает. Все так же, как и два дня до того, импульс не показывает воздействия чужой магии. Видимо, Миро все-таки воспользовался ядом, но каким? Таким, чтобы не определили? Фалька представить себе не могла, что именно сделал Миро с отцом - сделал ли? Наверное, да.
[indent]Хотя ему хватило ума вызвать Аврорат, посоветовавший ему пока что не закапывать гроб с телом отца, тем самым вгоняя Фальку в некоторые сомнения. Потому Васс и будет покоиться в этом странном месте. А Фалька лишена возможности покинуть пределы негостеприимной страны, осточертевшей ей до икотки, пока они будут искать несуществующие доказательства вины мадам Балаж.
[indent]Фалька снова натягивает перчатку, выходит на свежий воздух. Старые кладбища все похожи друг на друга, полные застарелой скорби, мраморных статуй или типовых надгробий. Впрочем, нет, в Англии никто не вешал фотографий покойных на памятники, может, и к лучшему. Чувство тлена невидимое, но осязаемое, еще и приправленное златовласой осенью: с утра прошел дождь, что становится обыденностью для каждого дня, каблуки ботинок вязнут в почве, подталкивая к выложенной дорожке. Но пахнет терпкой свежестью, и солнце, робкое, легкое, ласкает лучами, призывая поднять вуаль, подставить солнцу лицо. Что Фалька и делает. Рядом никого, гости по большей части уже аппарировали прочь, те, кто еще остается, стоят далеко под раскидистым золотистым дубом, желуди, что ли, ищут там. Фалька поднимает вуаль, с радостью поднимает лицо к небу, подставляясь приятному ветерку. И улыбается, наслаждаясь моментом - она любит осень. Странное дело, но это время года всегда дарит ей уют, пропитанный ароматом свечей, глинтвейна и треском дров в камине. Непогода и дожди тоже имеют свою романтика, свое очарование. Золотое же плетение листьев перекликается с золотыми нитями, что оплетают запястье самой Фальки, подаренный матерью защитный браслет. Сейчас бы гулять долго, путаясь в парках, наслаждаясь их красотой, щурясь на небо, в чьей синеве нет ни облачка, только тепло уже зыбкое, почти невесомое, отступает под прикосновением холода, преддверие которого бликует утренними лужами, в которых особо ретивые прохожие могут увидеть иней. Но это все обман зрения, в этом городе и снег бывает так редко, что зима остается в душе слякотью и унылостью.
[indent]Пойманный рукой лист Фалька держит аккуратно. Желтый, с красными прожилками. Большой. Не хватает сейчас только каштанов под ногами, падучих ежиков на тротуаре. Но развить мысль и предаться уже не тоске, а просто ностальгии, Фалька не успевает. Ощущение, что она здесь больше не одна, покалывает в затылке. Балаж оборачивается, вопросительно глядя на незнакомца, которого еще несколько минут назад тут не было. [indent]Неестественный элемент момента, который неприятно будоражит нервные окончания.
[indent]- Если вы на похороны, то часть в склепе завершилась, но вы можете пойти и выразить свои чувства покойному. Остальная часть будет проходит в доме Вассов.
[indent]Возможно, этот мужчина сотрудник венгерского, может, советского посольства, польского... да любой из стран, кто является смежным посольством по Варшавскому договору. Все они тут прикидываются одной семьей.